Тень над сценой

Почему новаторские спектакли так часто вызывают протест публики? Наталия Каминская, Михаил Стоцкий   Конфликт, разгоревшийся под занавес сезона в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко, в очередной раз показал, что не все темы современного общества, которые открыто муссируются по телевидению и в кино, публика желает видеть на театральной сцене. Напомним, что во время репетиций спектакля «Сон в летнюю ночь» в постановке Кристофера Олдена, появилось открытое письмо в адрес иерархов церкви якобы от родителей участников детского хора. В письме сообщалось о том, что спектакль является пропагандой педофилии, гомосексуализма и наркомании. В конфликт вынужден был вмешаться уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов, а также специальная комиссия, созданная при Департаменте культуры Москвы.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что спектакль вовсе не похож на ту описанную в анонимке гремучую смесь греха и непотребного балагана, «пропагандирующую» разом педофилию, алкоголизм и наркоманию. Спектакль вошел в репертуар театра (и даже собрал положительную прессу), однако заставил театральных экспертов вернуться к обсуждению извечной проблемы: где границы допустимого в искусстве?

«Зачем Арбенин блеснул вокалом?»

В редакцию «Театрала» пришло письмо от читательницы из Перми, которая побывала на «Маскараде» Театра Вахтангова и считает, что «произведение классика изуродовано». «Когда-нибудь будет объяснение тому, что режиссеры себя считают гениальнее М.Ю. Лермонтова, А.С. Пушкина, В. Шекспира?

Вот, оказывается, что делает вседозволенность, демократия. Умному порядочному человеку такая «демократия» не нужна, по моему убеждению».

И далее на нескольких страницах зрительница сводит счеты с постановкой, предлагая немедленно искоренить «такое изуверство»: «Весь спектакль, везде и всюду один снег с двумя тумбами. Зачем Арбенин расколошматил старое пианино, а потом решил блеснуть вокалом?! Зачем Нина-балерина весь спектакль на пуантах, в одном платье бегала по снегу?! Где маскарад, маски, бал?..

Что за персонаж весь спектакль катал снежные комья – от маленького снежка до большого, в человеческий рост?» Зрительнице кажется, что все это – «больное воображение» и «необузданная режиссерская фантазия».

Подобных писем в редакцию приходит множество. И говорят они не столько об уровне современной режиссуры (при любом раскладе, Римас Туминас сегодня один из самых интересных деятелей сцены, благодаря которому Театр Вахтангова вновь стал лидером театрального пространства), сколько о готовности зрителей воспринимать современное искусство. Особенно тяжело здесь тем, чье мировоззрение формировалось в махровые советские времена, когда эталоном считался рафинированный репертуар академических театров.

Под влиянием стереотипов

«Привела одиннадцатиклассников на «Вишневый сад», – пишет учительница литературы из Архангельска. – Кто дал режиссеру право превращать скромную пьесу Чехова в современную постановку?! У Чехова написано все иначе. Почему постановщик и артисты безнаказанно отступились от пьесы и устроили на сцене «современное прочтение»?

Антон Павлович этого бы не простил».

Судить от лица Антона Павловича «Театрал», конечно, не берется. Но проблема, надо полагать, в том, что школьная программа по-прежнему далека от проблем и веяний современного искусства.

ХХ век в учебнике литературы представлен в основном соцреалистами: Шолохов, Фадеев, Твардовский, Распутин, Белов… Нет ни Набокова, ни Сартра, ни Камю, ни Брехта, ни Беккета, ни Ионеско, ни Джойса, ни Кафки.

– В итоге в театры приходит молодежь, мировоззрение которой сформировалось под влиянием старых стереотипов, – говорит режиссер Роман Виктюк. – На дворе XXI век, но я постоянно встречаю зрителей, которые думают, будто сценическое произведение должно один в один совпадать с текстом пьесы. И как при таком подходе ты объяснишь, что современный театр не имеет ничего общего с их взглядами! Они не подозревают о том, что существует постмодернизм, ничего не слышали о комедии абсурда и прочих вещах, которые нам оставил в наследство ХХ век. Это пробел невероятный, и никто не обеспокоен тем, чтобы его заполнить. И страшно становится, когда школьные учителя в хорошем современном спектакле видят «глумление» и мерзотину.

На следующий же день они объясняют своим ученикам: мол, этот режиссер плохой, потому что у него Гамлет носит современную одежду.

И вот когда рядом с молодежью нет людей, которые могли бы растолковать, что мировой театр давно существует по другим принципам, мне становится страшно. Нельзя смотреть на мир глазами человека, который вчера прочитал Шолохова. Без Джойса, Набокова, Пруста, Ионеско, Фолкнера и многих других современную культуру понять невозможно.

Посмеяться над чиновниками

Впрочем, есть и другая проблема в отношениях между театром и зрителем. Об этом написала в «Театрал» Анна Куприянова – читательница из Москвы: «Меня обидели чиновники, и я решила: схожу на «Ревизора», посмеюсь над ними. Но «Ревизор» Театра Моссовета оказался очень далек от гоголевского произведения, и я ушла расстроенная – совсем не то, что хотела увидеть на сцене.

Тогда пошла я на спектакль «Волки и овцы» Театра Табакова. Но и он оказался авангардным – совсем не про купеческую Россию. Хорошо хоть в Малом театре можно безошибочно выбрать спектакль: у них Островский всегда соответствует Островскому, а Гоголь – Гоголю».

Виноват ли зритель в том, что театр, указав в афише имя классика, поставил спектакль на «современный лад»? Есть ли грань, которую не вправе переходить режиссер, обращаясь к литературному наследию?

Увы, однозначного ответа на этот вечный вопрос не существует. Но очевидно одно: выбирая сегодня спектакль, зритель обязан почитать о нем отзывы – предварительно познакомиться с творчеством режиссера (в век Интернета сделать это легко). И особенно это актуально для жителей столицы.

Ведь как начнешь тасовать московскую афишную колоду, обнаруживаешь, что театры способны удовлетворить любой спрос.

Скажем, социально ориентированного интеллектуала можно отправить на спектакли Константина Богомолова в МХТ и Табакерку. А того, кто любит еще погорячее, – к Кириллу Серебренникову на «Платформу» Винзавода. За вечными ценностями в любой возрастной интерпретации надо отправляться в РАМТ.

За классической стройностью – лучше к Миндаугасу Карбаускису, в «Мастерскую Петра Фоменко» или в «Студию театрального искусства» Сергея Женовача. Посмеяться и отдохнуть – к Евгению Писареву в Пушкинский театр или в Театр сатиры.

Далее начинаются «смешанные» варианты. Скажем, чтобы посмотреть классику (но нехрестоматийно и в чем-то жестковато), можно идти в Театр Вахтангова к Римасу Туминасу, можно в МТЮЗ к Каме Гинкасу, можно в «Сатирикон» на «Чайку» Юрия Бутусова или на «Вечер с Достоевским» Валерия Фокина с Константином Райкиным…

В борьбе за зрителя

На этом фоне особняком стоит новая драма, основными площадками которой являются Театр.doc. или Центр драматургии и режиссуры. Вот где годами складывается совершенно особая аудитория, состоящая из тех, кого не пугают откровенные мерзости жизни, не манят красоты литературного стиля и сценического оформления, звездные актерские имена и прочее. Время идет, новая драма неуклонно оформляется в серьезное театральное направление. Однако его магистраль по-прежнему проходит через подвалы, маленькие зальчики, крохотные сценки.

В крупных стационарах она – редкий и, по всему видно, маргинальный гость. К примеру, в МТЮЗе (на малой сцене!) с успехом идет спектакль режиссера Дмитрия Егорова «Убийца» по пьесе Александра Молчанова. И это из области исключений.

Между тем театралы со стажем еще помнят времена заката советской власти, когда крупные академические театры боролись за право поставить современную пьесу. Соображение, что без нее, без содержащихся в ней новых героев и нового языка театр не может развиваться полноценно, считалось аксиомой. Нынче же подавляющее большинство репертуарных театров эту аксиому игнорируют.

…Нынешний российский театр поменял парадигму жизни сообразно самой этой жизни. Формула великого Джорджо Стрелера «Театр для людей», в которую идеально укладывались самые рафинированные спектакли Анатолия Эфроса, Георгия Товстоногова или Юрия Любимова, потеряла свою актуальность. Потому и ситуацию, когда талантливый, новаторский спектакль апеллировал к самым широким слоям населения, сейчас почти не встретишь. Театр разделился на касты, у каждого свои цели и задачи.

Зрители фестиваля NET или Театра.doc и зрители Театра Пушкина могут, как параллельные миры, никогда и не пересечься. Поэтому отправляя знакомых в театр, приходится заниматься предварительным анкетированием. Такова реальность, данная нам, быть может, и не в очень веселых условиях современной культуры.