В театре и на площади
Михаил САПРЫКИН Тысячу лет назад или чуть менее того один итальянский рыцарь вышел из дома и присоединился к очередному крестовому походу. Через пятьсот лет из дома вышел его потомок и рассказал всей улице историю о том, как паладины бились с сарацинами. С одного из неверных слетела голова, второму снесли полчерепа, третьего разрубили по пояс.
Это были куклы. Зрители аплодировали. Кукольник двумя руками начертил в воздухе прямоугольник и сказал: «Представьте, что здесь занавес, а я пока уберу тела погибших». По крайней мере, так сделал на гастролях в столице Миммо Кутиккио.
Говоря об отечественном кукольном театре мы по праву гордимся достижениями последнего столетия. В этот период марионетки и петрушки поселились в стенах профессиональных стационарных театров, сложились профессиональные и семейные традиции. В настоящее время продолжаются поиски и эксперименты. Сегодня лучшие спектакли ставятся для взрослых и отличаются социальностью, символичностью, философской глубиной.
И именно их стоило бы вывозить за рубеж, если бы потребовалось познакомить иностранного зрителя с самым ценным в российском кукольном театре.
А вот итальянские мастера привезли нам спектакли образца XIX века. Две семейные труппы «Карло Колла и сыновья» и «Сыновья искусства Кутиккио» приехали из континентального Милана и сицилийского Палермо. Они бережно хранят свои традиции изготовления и вождения куклы, не изобретают принципиально новых постановочных решений и стараются сохранить живую связь с фольклором.
Даже притом, что в основе спектаклей лежит классика, а не переработки мистерий или сценарии комедии масок.
В конце сентября – начале октября на сцене Центра оперного пения Галины Вишневской прошли два спектакля – «Аида» и «Безумие Орландо». Профессионалов они особенно не поразили. Техникой полутаросотлетней давности удивить сложно. А вот зрителю было интересно попытаться настроиться на иную традицию, в которой сочетаются откровенная пародия и горячая жажда романтики.
Хотя и форма была не так проста. В этих спектаклях получили воплощение два полюса театрального стиля: пышный «театр в театре» и лаконичный «театр на площади». Таким образом, можно было увидеть не только сюжеты, но и саму историю театра.
Сначала была улица. И в спектакле, полное название которого звучит как «Безумие Орландо, или Чудесное путешествие Астольфо на Луну», артисты в открытую перевешивали холсты, на которых были нарисованы стены Парижа, дремучий лес или Замок Обманов колдуна Атланта. Мера условности подобного решения высока– кажется, что никто даже не собирается создавать иллюзию.
Жесткие штоковые марионетки неуклюжи и даже ногами не перебирают. Зато облачены в великолепные доспехи, звон которых не умолкает ни на минуту и может посоперничать с уличным шумом.
Сицилийские кукольники монополизировали сюжеты о рыцарях. И это отразилось в спектаклях. Обязательным становится демонстрация мастерства фехтования, поэтому основной трюк, предусмотренный конструкцией персонажей: вынимание меча из ножен. Основой для «Орландо» стала одна из сюжетных линий древней легенды, известной нам по поэме Ариосто.
Вряд ли найдется много таких людей, которые смогли одолеть текст этого литературного памятника без смысловых потерь. Утратить нить в обилии символов и череде совершенно фантастических событий, не обремененных причинно-следственными связями, немудрено. В одном пространстве и времени как равные живут рыцари Карла Великого, волшебница Лоджистилла и Иоанн-евангелист.
Труппа Кутиккио обрела в поэме материал для нескольких спектаклей, которые они играют на родине в течение нескольких месяцев. Каждое представление – импровизация по сценарию. По сути это сериал, роман с продолжением.
Нам показали историю о том, как Астольфо привез с Луны разум кузена Орландо. Непонятным образом усеченный вариант легенды остается цельным и хранит многие черты первоисточника: магия, идеалы, героическая романтика.
Куклам в прямом смысле слова не дают открыть рта. За всех героев истории говорит один рассказчик – Миммо Кутиккио. Говорит темпераментно, наигрывая интонации, жестикулируя и эмоционально общаясь с залом.
Он притягивает к себе, может быть, слишком много внимания и почти равен основному выразительному средству – кукле. Но все-таки это не персонаж, исполняемый в живом плане, не актер, которому стало обидно, что его лица никто не видит. Скорее это впечатлительный зритель, первым увидевший, что происходит, и решивший поделиться увиденным с присутствующим.
В конце должно было прозвучать объявление – «смотрите в следующей серии». Но гости были вынуждены ограничиться приглашением к себе…
Итальянские мастера эпохи Возрождения многое сделали для развития театральной архитектуры и постановочной техники. На сцене извергались настоящие вулканы и колыхались волны всемирного потопа. И вот во втором спектакле мы слышим отголосок тех времен. На современной площадке стоит старинный оперный театр, на сцене которого заламывает руки темнокожая красавица Аида в голубых одеяниях. В речном потоке плывет лунное отражение, а стены храма рассыпаются в пыль.
Спектакль отличают настоящие декорации и фантастические постановочные эффекты, которые встретишь не во всяком драматическом театре. И, конечно же, оперная пышность и грандиозная массовка, насчитывающая 218 кукол.
Куклы этого спектакля живут под уникальную фонограмму 1947 года (дирижер Артуро Тосканини). Ценители музыкального театра имели уникальный шанс насладиться раритетным исполнением. Менее искушенным двухчасовой спектакль показался излишне продолжительным.
Это вполне объяснимо – у нас не было традиции петь арии на улице. Опера родилась в Италии. И опера кукол тоже родом оттуда. И примеры не единичные. Помимо Милана в этом жанре работали труппы Турина и Рима.
Но в Милане располагается Ла Скала, и одно это говорит о многом.
«Аида» на кукольной сцене перестала быть трагедией. Наделенная счастливым финалом, она превратилась в мелодраму. Персонажи приобрели более острую характерность, деление на «хороших» и «плохих» и без того свойственное опере стало более откровенным, явственнее зазвучали сентиментальные нотки. Бегство влюбленных Радамеса и Аиды, уплывающих в лодке по Нилу, неизменно вызывает у зрителя счастливую улыбку.
И в этом основное назначение нехитрой сюжетной переделки.
«Аида» и «Орландо» имеют жестко закрепленную форму, каждый – свою. Жанровую природу обоих спектаклей роднит ироническая составляющая. Спектакли интернациональны, но важные штрихи теряются: героика не воспитывает, торжество любви не просветляет.
В отечественной практике подобные спектакли анонсировались бы как «семейные». Но, перебирая в уме российские постановки, понимаешь, что у нас нет аналогов увиденному. А ведь подобные спектакли и традиции необходимы, чтобы кукольный театр не воспринимался как исключительно детский или, наоборот, как оригинальный вид новации для взрослых.