Вячеслав Дурненков: «Для подростков общество – это компьютерный квест»

Ирина Зайченко   Недавно Прокопьевский драматический театр имени Ленинского комсомола получил грант от Фонда Михаила Прохорова. Выделенные средства пошли на реализацию необычного социального проекта. Его главными героями и полноправными соавторами стали провинциальные тинейджеры. Целую неделю местные подростки общались в неформальной обстановке с известным драматургом и сценаристом Вячеславом Дурненковым, приехавшим по такому случаю в Кузбасс. По замыслу авторов, многочисленные интервью, в которых мальчики и девочки делились наболевшим, лягут в основу документальной пьесы.

Текст драматург обещает написать за рекордно короткий срок — две недели. В интервью «Театралу» Вячеслав Дурненков рассказал о том, чем отличается поколение айфонов и социальных сетей от поколения девяностых, на что надеются, во что верят и чем живут сегодня подростки в российской глубинке. Напомним, что в 2011 году Прокопьевский театр стал первым театром в Кузбассе, получившим престижную театральную премию России «Золотая маска» за спектакль «Экспонаты» по пьесе Вячеслава Дурненкова в постановке Марата Гацалова.
— Прокопьевский театр пригласил вас написать пьесу о провинциальных тинейджерах. Спектакль появится в репертуаре театра в новом сезоне. Какие задачи авторы проекта  поставили  перед вами? 

— Я должен написать пьесу  о прокопьевских детях, а если быть точнее – для них. В этом случае тексты условно делятся по принципу: взрослым о детях и детям о  детях. Хочется, чтобы подросткам в итоге было интересно смотреть спектакль о себе. Фактуру я собирал в самых разных местах. Ездил в детские оздоровительные лагеря, выслеживал  будущих героев в  парках и скверах.

Меня интересовали подростки  от четырнадцати до семнадцати лет, самые разные типажи.  Среди них были представители диаметрально разных социальных слоев и субкультур: юные спортсмены, музыканты, начинающие журналисты и просто дворовые хулиганы. Каждому из них я задавал вопрос: «Что тебе было бы интересно в театре?».  По факту оказалось, что наши дети вообще плохо понимают, что такое театр. Для них это, прежде всего, какое-то очень скучное место, пафосное, с колоннами и портьерами, куда иногда ходят их родители.

В то же время, они не отрицают, что в будущем, когда станут взрослыми, возможно, будут сами его посещать.  Конечно, хотелось бы  во многом их разубедить. Думаю, конечная цель проекта – привести в театр неохваченную аудиторию, сделать подростков не просто зрителями, а соучастниками процесса, заинтересованными лицами. 
 
— Вы уже решили о чем будет пьеса? 

— Да. Какие-то элементы у меня в голове уже сложились. Вот, например, на днях мы побывали в детском оздоровительном лагере. Это место  показалось  мне очень  символическим.

На территории лагеря сохранились постройки советских времен, но стали возводить и современные, обшитые сайдингом здания. И в этом я увидел примету времени. Раньше здесь жили пионеры: висели флаги, стенные газеты. А теперь в домах, построенных на советском фундаменте, живут  совершенно другие ребята, с дредами на голове и модными гаджетами в руках. Это очень яркая иллюстрация модели, по которой мы сейчас живем.

Модели,  которая не безуспешно реанимирует и культивирует преемственность между прошлым и нынешним поколением, спекулирует на ностальгии. Это явление я условно называю  печеньем «Юбилейным». Почему «Юбилейным»? Ну, вы же помните его?

Я вот помню. Потому что другого не было.  Сейчас, когда полки магазинов ломятся от доступных  сладостей, снова появляется тренд – «Юбилейное». И это очень печально. Потому, что это возврат в советский застой, которого люди уже не хотят.

Мы уже не нуждаемся в таком оголтелом коллективизме. И дети открытым текстом говорили мне об этом  в  своих интервью. Подростка ведь не обманешь. Он упертый, он не научился ещё приспосабливаться и пристраиваться.

У него есть две-три мысли в голове. Но это его мысли. 

— Почему они были откровенны с вами и  делились этими самыми мыслями? Что  такого волшебного вы им говорили? 

— На самом деле, ничего такого особенного. Я просто говорил: «Привет, расскажи, как ты стал чемпионом, журналистом, почему пришел в музыку?» И подросток сам включался в разговор. А я попутно задавал какие-то вопросы. Мне кажется, они отвечали откровенно ещё и потому, что здесь срабатывал эффект «попутчика в поезде». Незнакомый человек, не местный, уедет и не вернется, почему бы ни рассказать ему о себе?

И в этом смысле, мне была важна вся информация, все возможные монологи. Потому что в конечном итоге никогда не знаешь, что в спектакле  «выстрелит»: рассказ примерной отличницы  или исповедь  хулигана.  В любом случае, для меня принципиально сохранить их голоса, документальную достоверность их рассказов. Я уверен, что все мои герои придут на премьеру, хотя бы из чистого любопытства. Захотят  услышать свои истории, посмотреть на себя со стороны. 

— Вы вспоминали себя в шестнадцать, сравнивали со своими героями? Похожи  они в чем-то на советских  пионеров или же наоборот этакие  совершеннейшие инопланетные существа? 

—  С одной стороны, современные дети очень похожи на советских подростков, в том числе и на меня лет двадцать пять назад,  с другой же – резко отличаются. Они более прагматичны, сознательны. У них очень трезвый, взрослый взгляд на действительность. Они прекрасно социально и технологически адаптированы.

При этом они ужасно инфантильны в отношении брака и семьи. Для них общество – это своеобразный компьютерный квест. Чтобы пройти на следующий уровень и стать победителем, нужно заниматься определенными вещами, общаться с определенными людьми. Начинать лучше с низов, делать карьеру постепенно. Подростки понимают, что большие дяди и тети предлагают им готовую схему, модель поведения.

И духовные, личностные качества в этой схеме занимают  далеко не лидирующие позиции. На работе ты должен быть одним, а дома, с друзьями,  вполне можешь быть другим. Получается, что твоя человеческая цельность становится ненужной. И это пугает меня больше всего.

Такие тенденции отнюдь не способствуют прогрессу. Потому, что все мы любим печенье «Юбилейное», но почему-то не покупаем его. 

— Можно ли сказать, что современные подростки более циничны в отношениях друг с другом?

—  Мне они не показались циничными. По-моему, в смысле отношений с противоположным полом все точно так же, как было у нас. Трепет прикосновений, ожидание встреч и так далее…. Быть может в среде продвинутых московских подростков все решается в ночных клубах, какие-то легкие связи, снятие эротического напряжения. И то мне кажется, что это по большому счету бравада, попытка самоутверждения.

Здесь, в провинции, совсем другие тусовки, другая романтика, может быть какая-то дворовая, но не циничная. Нет, мне вообще кажется, что это один из мифов, который сложился в отношении современной молодежи. Подростки к своим чувствам подходят  очень осознанно.

Они уже в этом возрасте понимают, что есть секс, а есть отношения. И это совершенно разные вещи.   

— Есть ли у ребят какие-то ориентиры, кто их кумир, на кого они хотят быть похожими? 

—  Как ни странно, но кумиров у них сегодня, практически нет. Они не верят в риторику СМИ, не верят современным политикам, отрицают георгиевский пафос, которым их повсюду пытаются накормить. Они понимают, что есть молодежный парламент, есть какой-то детский шоу-бизнес и так далее. Но причислять себя ни к тем, ни к другим не хотят. Они наблюдают за всей этой социальной жизнью как бы со стороны.

И при этом подростки  открыто говорят, что хотят быть индивидуалистами, хотят быть самими собой. Потому что только так, по их мнению, можно сохраниться.

—  Были ли такие ребята, которые чем-то вам запомнились, удивили, поразили? 

— В  Прокопьевске я  познакомился с подростками из творческого объединения «Побочный эффект», он существует при местном Дворце молодежи.  Это юные журналисты, очень думающие ребята, те самые, у которых есть понимание жизни и серьезные цели. Так вот, многие из них  говорили мне по секрету, что хотели бы  уехать из родного города и больше никогда сюда не возвращаться. Но были и такие (их, конечно, меньше), которые рассказывали, что и в этих, провинциальных условиях они  пытаются сделать для города что-то хорошее: занимаются волонтерством, пишут социальные проекты. Эти подростки – необыкновенные, они похожи на зеленые ростки, которые вопреки законам здравого смысла пробиваются через бетон.

Своим существованием они ещё раз подтвердили мысль о том, что по большому счету неважно, где ты находишься. Спиться, сколоться  можно и живя в Нью-Йорке. В то же самое время можно жить в провинциальном уголке страны, развиваться, заниматься любимым делом и прекрасно себя чувствовать.