Владимир Качан и Людмила Гарница

«Возраст любви» Елена ТРИШИНА   Возраст этой любви вычисляется просто: начало они определили еще тридцать лет назад – в октябре 1977 года. Молодые и красивые артисты Московского ТЮЗа Владимир Качан и Людмила Гарница, опрокинув все препоны, оставив прежние браки, обнародовав свои любовные отношения к радости и зависти коллег, сняли крошечную квартирку на окраине Москвы и зажили в любви и согласии.

Многие, конечно, полагали, что они вскоре разойдутся, но не дождались. О своей любви они рассказывают поодиночке. Владимир – в гримерке театра «Школа современной пьесы», где служит с начала 90-х, Людмила – за чаем в их уютной квартире в самом центре Москвы.

Интересно, совпадут ли их воспоминания?

Он

Владимир. – К тому времени, осени 77-го, мы оба были несвободны – я женат, Люда замужем. Мы вместе были заняты в спектакле по Гайдару «Тимур и его команда». Я играл Гараева, она – старшую сестру героини Ольгу. Чувство вспыхнуло неожиданно.

Это было странно – мы уже несколько лет просто общались. И вдруг в один прекрасный момент в гримерной я небрежно так, шутя, предложил: «Давай поцелуемся!» Она, смеясь, ответила: «Давай!» Я поцеловал ее и понял, что это не приключение, это – куда как серьезнее. Потом мы поехали на гастроли в Болгарию и там, в одном гостеприимном доме, я посвятил ей песню «Воспоминание о Домском соборе». Я пел о своем родном городе – Риге и о ней, неожиданно ставшей дорогой. Там, в Болгарии, отношения наши развивались стремительно.

Мы вернулись в Москву, и такая тоска поселилась у меня в груди – жить без Людмилы я уже не мог, да и она тоже. Делать вид, что в семьях все стабильно и нормально – было уже невозможно. Как-то очень быстро мы объяснились со своими супругами, сняли квартиру на Войковской и стали жить вместе.

– Вы тогда уже поняли, что проживете с этой женщиной целую жизнь?

В. – Нет, конечно! Вообще планировать что-либо в нашей жизни совершенно бесполезно. Я просто тогда почувствовал одну вещь. У меня ведь до этого были и главная роль в спектакле «Три мушкетера», и работа в оркестре Утесова, и масса поклонниц, и много случайных и неслучайных связей.

Я тогда понял, что она – Главная Женщина моей жизни. Женщины бывают в увлечениях, романах, коротких любовных историях, но Главная Женщина, как правило, одна.

Она

– Людмила, как же получилось, что, проработав вместе с Володей в одном театре около пяти лет, вы влюбились друг в друга?

Людмила. – Сначала я даже не придала особого значения, когда он вдруг заявил мне: «Ты будешь моей женой!» «Ну, да, конечно!» – ответила я и укатила на съемки советско- германского фильма с участием Дина Рида. Успех был громадный, Рид – тогдашний кумир всех советских женщин, очень красиво ухаживал за мной. Так что, Качана с его непонятным предложением я забыла на время. Но потом были гастроли в Болгарии и возвращение в Москву с полным осознанием нашей предназначенности друг другу.

Я ведь, знаете, с прежним мужем жила совершенно спокойно – он прекрасный, добрый и надежный человек. Но, видимо, так было уготовано свыше, что детей у нас с ним не было, и оставила я его без сожаления. С Качаном было все по-другому – стремительно и бесповоротно.

А еще он так решительно ушел из своей семьи и убедил меня в том, что у нас все серьезно, что мне не оставалось иного выхода, как только уйти к нему. Случилось еще одно чудо – я забеременела, и мы решили тогда: если у нас родится мальчик – будет носить фамилию Качан – если девочка – Гарница.

– Родился мальчик Глеб и стал Качаном?

Л.– Да, и семья наша особенно укрепилась.

Он

– Володя! Официально вы поженились только весной 78 года?

В. – Да, мы в той съемной квартирке и свадьбу сыграли. Были все дорогие для нас тогда люди. Правда, не было самых близких – Лени Филатова и Миши Задорнова – одного съемки задержали, а второго вообще в Москве тогда не было. Но пришел Игорь Костолевский, с которым меня связывала дружба – я ведь тогда спел песню «Кавалергарды, век не долог!» в «Звезде пленительного счастья».

Были еще Юрий Ряшенцев и Михаил Жванецкий. Миша был тогда не всенородно известен, но именно мне он оставил надпись на своей книжке в мягкой обложке: «Владимиру Качану в день его ухода из большого секса». Потом он эту шутку тиражировал везде и всюду, но надпись, сделанная на нашей свадьбе 22 апреля 1978 года, подтверждает мое первенство адресата.

Потом с этой квартиры нас попросили. Жить нам было негде. В те годы стали уходить, к сожалению, наши родители.

Так к началу 80-х мы с Людой остались друг для друга, по существу, единственными родными людьми. Я тогда уже работал в театре на Малой Бронной, и руководство нам выделило комнату в коммуналке в Козицком переулке.

– Это же самый центр Москвы!

В. – Но именно там можно найти такой крысятник, что мало не покажется. У нас были невообразимые соседи. В одной комнате жил милиционер, который регулярно побивал свою любимую жену. И она наутро гордо демонстрировала свои синяки.

Но, упаси вас Бог, было заступиться за нее – станешь злейшим врагом. В соседней комнате жил какой-то уголовник. Еще в одной комнате жил человек, регулярно бывавший в ЛТП. Изредка его выпускали оттуда, он держался дня три, а потом начинался дикий запой и в квартире был просто бомжатник.

Еще в одной комнате жила безнадежно больная и одинокая старушка, которая, к сожалению, не всегда успевала дойти до туалета. К тому же свет в окна совершенно не проникал, и мы с электрическим освещением жили 20 часов в сутки. Маленький наш сын болел там страшно и долго. Помню случай, когда звонил мне Анатолий Васильевич Эфрос по поводу спектакля «Лето и дым» по Теннеси Уильямсу.

Я стою у телефона в темном и вонючем коридоре, мимо шаркает тапками древняя старушенция, оставляя на грязном полу следы, а Эфрос увлеченно рассказывает мне о том, как мы завтра будем репетировать и что он придумал. Так продолжалась наша с Людой жизнь. До тех пор, пока мы не собрали кучу документов, и артисты театра на Малой Бронной Леонид Каневский и Лев Дуров пошли выпрашивать нам квартиру к председателю райисполкома. Они и меня захватили с собой, предупредив: посиди в приемной. Долго из кабинета доносился дикий хохот – там мои коллеги травили анекдоты и театральные байки.

Потом они вернулись и объявили, что все в порядке. Выпросили комнату неподалеку – на Страстном бульваре в малонаселенной квартире. Кроме нас, жил там еще один алкоголик.

Правда, появлялся он довольно редко. У него где-то в спальном районе была дама сердца, и он обитал у нее. А когда по пьянке его в метро не пускали – заходил в свою квартиру.

Иногда он не мог попасть ключом в замочную скважину и тогда почему-то по стойке смирно укладывался на полу у дверей. Так мы жили какое-то время, пока путем сложных обменов не переселили нашего стойкого лежачего соседа.

Она

Но эти все квартирные злоключения, наконец-то, закончились, и сейчас мы беседуем с Людмилой в удивительно уютной и теплой квартире на том самом Страстном бульваре.

– Людмила, вы – редкостная красавица и в 70-е годы были очень популярной актрисой. Что же случилось, почему вы ушли из театра и так мало снимались в кино?

Л. –Да все очень просто! Меня в молодости действительно много снимали и предложения были от зарубежных киностудий. Но вскоре некий высокопоставленный деятель от кинематографии довольно настойчиво стал добиваться моей благосклонности.

Я этому деятелю решительно отказала, и он меня предупредил: «Ты еще пожалеешь об этом! Не видать тебе больше киноролей!» Так и случилось – все заявки на мое участие в фильмах тонули в недрах чиновничьих столов. Но и театральная моя судьба, как видите, не сложилась.

С приходом нового главного режиссера в ТЮЗ я перестала получать главные роли и поняла, что в этом театре мне мало, что светит. К тому времени я уже вовсю преподавала в ГИТИСе сценическую речь, и мне предложили перейти туда на основную работу. Я согласилась и с удовольствием работаю до сих пор.

Но если бы начать все сначала, я бы никогда не пошла в актрисы.

– У вас, да и у мужа была масса поклонников. Как же удалось с ними справиться?

Л. – Они, знаете ли, отпали довольно скоро, поняв, что характер у меня сильный, и спуску я не дам. Однажды, вернувшись раньше обычного домой с дачи, я обнаружила в квартире одну особенно настойчивую Володину поклонницу. Это была довольно известная дама, старше Качана и просто обожавшая его. В этот день она явилась к нему с бутылкой дорогого коньяка для «поправки здоровья» после вчерашнего банкета. Сцена была трагикомическая.

Не обращая внимания на ее выкрики: «Он сам просил меня зайти!» – я молча спустила ее с лестницы вместе с бутылкой. А лестница у нас нехилая, как видите – дом-то старый – ступеньки каменные и пролеты огромные. С тех пор мы ее не видели, да и слух, видимо разнесся довольно широко – никто не посягал больше на наш семейный очаг.

– А как у вас с Володей распределяются роли в семье?

Л. –Уже давно все основные вопросы я беру на себя. Взаимоотношения с социумом, магазины, готовка, стирка, уборка – все это на мне. Собака, до недавнего времени жившая с нами, кот, которому уже 19 лет – их здоровье и благополучие, как и мужа и сына – все на мне. У нас никогда не было домработницы – чистота и уют дома – за мной. Володя только в крайнем случае может сходить в магазин за покупками со списком в руках.

Вот сын – другое дело, он сам и постирать, и приготовить что-то может.

– То есть у вас главный ребенок – Володя?

Л. – Получается, что так. Как-то я тяжело заболела, мне было очень скверно, и лежала я неподвижно. Испуганный Володя сидел у постели и умоляюще смотрел на меня: «Ну, что ты! Ты же не можешь вот так заболеть и умереть – кто же будет за мной ухаживать?» – грустно пошутил он.

Я иногда думаю: может, в этом и есть моя миссия – быть его женой и матерью одновременно?

– В книгах, написанных Володей (а их уже вышло три!), нет ни слова о вас. Зато много о друзьях – Леониде Филатове и Михаиле Задорнове. Не ревнуете?

Л. – Нет, представьте себе! Пока он общается с Мишей Задорновым, я со своими приятельницами обсуждаю последние театральные новости. Стараюсь не пропускать ни одной премьеры. Вообще мы не «давим» друг на друга.

Может быть, поэтому и живем дружно.

Он

– Володя, вы как-то сказали, что Людмила похожа на вашу первую любовь. Это правда?

В. – Конечно, правда. В 8 лет меня наповал сразила страсть к аргентинской актрисе Лолите Торрес. «Возраст любви» – фильм, который меня буквально потряс. Она там такая красивая и такая несчастная! Я, помню, экономил деньги от школьных завтраков, чтобы полететь в Аргентину – осчастливить Лолиту своим присутствием и браком с нею. Но потом быстро понял, что на билет сэкономленных денег не хватит, и что затея моя, мягко говоря, вздорная.

Поэтому я решил, что в Аргентину не полечу, и с женитьбой на Лолите Торрес придется повременить. А, что касается Людмилы, то я, как всякий мужчина, искал в любимой женщине черты сходства с моей мамой. В их глазах есть что-то общее, неуловимое какое-то выражение.

– А как вам удалось за тридцать лет сохранить эту красоту в ней? В чем секрет ее молодости?

В. – За эти тридцать лет у нас было очень много всякого – и плохого, и хорошего. И когда она прошла вместе со мной этот путь, то это звание – Главной Женщины, как выяснилось, не было ошибкой. И когда это подтвердилось окончательно, мы решили венчаться.

– И для этого потребовалось четверть века?

В. – Нет, конечно! Просто мы теперь уже по всем статьям связаны друг с другом. И в гражданском плане, и в религиозном. А как сохранилась ее красота?

Не знаю. Коко Шанель, которой, безусловно, можно доверять в этом вопросе, как-то сказала: «После пятидесяти человеку столько лет, сколько он сам захочет». Видимо, не было у нас такого желания – стареть!