«Военный реквием» в «Новой опере»
Международный фестиваль «Крещенская неделя» проводится Московским театром «Новая опера» уже шестой год как посвящение основателю труппы, выдающемуся российскому дирижеру Евгению Колобову. Нынешний музыкальный смотр стартовал 14 января. Открытие фестиваля выдалось на самой что ни на есть высокой ноте: особо торжественную, просветленную скорбь первому вечеру придало исполнение «Военного реквиема» Бенджамена Бриттена.
Идея представить публике величественное по масштабам и программное по форме произведение принадлежит дирижеру из Великобритании Яну Латаму-Кёнигу. С его именем уже связана не одна яркая музыкальная страница в жизни этого коллектива, однако художником вне контекста оперного театра на сцене «Новой оперы» маэстро предстает впервые.
На «Военный реквием» Бриттена выбор пал неслучайно: в этом году во всем мире будет отмечаться 65-летие окончания Второй мировой войны и победы над фашизмом. Предполагается, что после фестивального исполнения его реприза будет приурочена ко Дню Победы в мае.
Сочинение написано для двух оркестров (большого симфонического и камерного), двух хоров (смешанного хора и хора мальчиков), трех солистов (сопрано, тенора, баритона) и органа.
В качестве программной основы своего сочинения композитор использовал канонический текст заупокойной католической мессы. В силу этого «Военный реквием» Бриттена имеет шесть традиционно озаглавленных частей: «Requiem aeternam», «Dies irae», «Offertorium», «Sanctus», «Agnus Dei» и «Libera me». Однако тексты каждой из них по замыслу композитора дополняются фрагментами «Поэмы мертвых» английского поэта Уилфреда Оуэна (1893 – 1918), солдата, погибшего в возрасте 25 лет за несколько дней до окончания Первой мировой войны. Поэтическое слово живописует ужасы мировых войн, подчеркивая, что молодые и сильные души, становясь заложниками большой политики, обрекаются на бессмысленную смерть ради чуждых, далеких от них идеалов.
В этом отношении «Военный реквием» Бриттена имеет четкую антивоенную направленность. Канонические латинские секвенции заупокойной мессы звучат в исполнении большого оркестра, двух хоров и сопрано (хор мальчиков – в сопровождении органа). Музыкальная интерпретация поэтических текстов Оуэна поручена камерному оркестру, тенору и баритону.
При этом, несмотря на явные эмоциональные контрасты внутри самой использованной военной поэзии, соединение под главенством музыки разножанровых текстов, появление на свет которых разделено пропастью столетий (между средневековьем и началом ХХ века), представляет у Бриттена не просто обыденный синтез: это цельный синкретический сплав сакрально-религиозного, светско-поэтического и музыкально-симфонического начал.
Тема ужасов войны, смерти на войне, проклятия войны и смерти – проклятия, которое тяготеет над человечеством, вырастает у Бриттена в грандиозную музыкально-хоровую психологическую фреску. В ней ясно ощущаются новые отрывистые интонации XX века, его сурово кованая, почти набатная мелодика, однако весьма сложное композиционное построение произведения несет на себе невиданный заряд мощной музыкальной энергетики, не подпасть по влияние которой совершенно невозможно.
В этой музыке бессмысленно искать мелодические красоты и захватывающие парения, которыми проникаешься, слушая «Реквиемы» Моцарта или Верди. Однако произведение Бриттена сильно, прежде всего, своим обличительно-предостерегающим пафосом, своим призывом к гуманистическим идеалам, которые находят подлинное выражение в поистине уникальном композиторском языке – демократичном и рационально-строгом, интеллектуальном и напористо-мощном, но, безусловно, располагающем к доверию его создателю.
Партитура «Военного реквиема» Бриттена гениальна в своей простоте и суровости, в своей боли и искренности, в своей философской обобщенности и обращенности к разуму человека. Именно так и сумел прочесть эту партитуру англичанин Ян Латам-Кёниг.
Его точные говорящие пассы, почти скупые, но такие выразительные, рождали Музыку в ее священно высокой и одновременно простой и понятной земной сути. Духовное и человеческое воплотилось в ней, словно застыв в «метафизике звука», в том, что вечно и не подвержено ни малейшей нравственной переоценке. Оркестр и хор, два главных коллективных участника исполнения, проявили себя как профессионалы поистине мирового класса. О потрясающем хоре «Новой оперы» – и это действительно так! – разве что не успел написать самый ленивый рецензент, но то, что оркестр «Новой оперы», ведомый маэстро Латамом-Кёнигом, вступил в качественно новую фазу своего творческого развития, похоже, успели осознать еще не все.
А между тем уровень оркестрового профессионализма, наблюдаемого в этих стенах, стал на порядок более высоким!
Картину музыкального благоденствия уверенно дополнял и хор мальчиков Хорового училища им. Свешникова, разливавший «ангельские» звуки мессы с театрального балкона (дирижер – Дмитрий Волосников). Партию сопрано исполнила солистка «Новой оперы» Наталья Креслина, увы, чрезмерно увлекавшаяся «пением в голос». Вместо прикрытого сфокусированного звучания и кантилены «разливающейся чувственности» ее интерпретация изобиловала открытыми вокально-драматическими нагнетаниями, но такую трактовку партии сопрано можно было принять лишь в том случае, если бы звучание на форте не «зашкаливало» на пределе певческого диапазона.
Напротив, два певца из Великобритании Томас Уокер (тенор) и Гэвин Карр (баритон) предстали удивительно тонкими, рафинированными музыкантами-«стилистами». В отличие от роли «большого сопрано» их задачи изначально и были сформулированы композитором как сугубо камерные, требующие от исполнителей владения искусством вокальной нюансировки и актерско-психологического перевоплощения. Безусловно, в этом им очень помогал тот факт, что пели они на своем родном языке, поэтому и смогли донести до публики смысл и четкий адресный посыл каждого слова, каждой спетой музыкальной фразы.
Большим подспорьем слушателю было то, что перевод всего текста «Реквиема» (и хорового, и сольного, и ансамблевого) можно было во время исполнения «пропускать через себя» с помощью бегущей строки супратитров.
Задумываясь о «новейшей музыкальной истории» немногочисленных московских исполнений «Военного реквиема» Бриттена, первым делом вспоминаешь знаменательное исполнение 1998 года на сцене Большого зала консерватории с оркестром New Japan Philharmonic и двумя дирижерами – Мстиславом Ростроповичем за пультом большого оркестра и Сейджи Озавой за пультом камерного. Но, однозначно, невозможно не вспомнить и великолепное исполнение на сцене Московского международного Дома музыки с Национальным филармоническим оркестром России и маэстро Джеймсом Конлоном – дирижером в одном лице.
Сам Бриттен на премьере 1962 года у себя на родине управлял камерным оркестром, поручив большой оркестр другому дирижеру. Современная практика интерпретации «Военного реквиема» всё больше склоняется к тому, что один дирижер управляет сразу двумя оркестрами, что, безусловно, оправдано, ведь обе музыкальные единицы вступают в игру попеременно и никогда одновременно. На открытии VI фестиваля «Крещенская неделя в “Новой опере”» Ян Латам-Кёниг своей интерпретацией монументального шедевра Бриттена, сводя воедино звучание двух оркестров, двух хоров и солистов, убедительно доказывал, что его прочтение – достойный ответ «новейшей музыкальной истории», которая, несмотря ни на какие политические катаклизмы и экономические кризисы, «делается» буквально на наших глазах.