Вокальный ребус от Сони Ганасси
Новогодний концерт в Московской филармонии
Это мероприятие по абонементу № 5 Академического симфонического оркестра Московской филармонии состоялось на сцене Концертного зала имени Чайковского 29 декабря. Солистка — известная итальянская певица Соня Ганасси (меццо-сопрано). Место за пультом АСО МФ (художественный руководитель и главный дирижер — Юрий Симонов) в этот вечер было предназначено молодому венесуэльскому маэстро Мануэлю Лопесу Гомесу. И хотя «Год Италии в России» официально закрылся ) и его же «Севильского цирюльника» (постановки театра «Ла Cкала» 1999 года). В обоих случаях ее партнером, что, несомненно, было приятно, являлся несравненный Хуан Диего Флорес. В записи контральтовых партий Анджелины и Розины голос певицы произвел тогда впечатление умеренно высокого и очень аккуратного меццо, но мои последовавшие живые впечатления от него в сопрановых партиях, вплоть до партии Эльчии, настойчиво твердят о полновесном и даже густом меццо-сопрано.
Но Эльчия для вышеизложенных рассуждений стала лишь дремавшей до поры до времени предпосылкой, а поводом как раз и послужил московский концерт.
После Ромео в Лондоне – а это было более десяти лет назад! – я ни разу не слышал Соню Ганасси вживую в меццо-сопрановых либо контральтовых партиях (просто так складывались мои личные обстоятельства), но именно на концерте в Москве звучали лишь только фрагменты тех партий, которые сегодня традиционно считаются меццо-сопрановыми (в данном случае, курсив – это повод для отдельного разговора, который затевать сейчас мне не хочется).
Началось всё со сцены и арии Леоноры «L’ai-je bien entendu! …
O mon Fernand … Venez, сruels!» из оригинальной французской редакции «Фаворитки». Далее прозвучала знаменитая ария Эболи «O don fatale, o don crudel» из итальянской (вторичной) редакции оперы «Дон Карлос» (не знаю, кем и когда «узаконена» приведенная версия текста, но именно так поют все, хотя литературная версия итальянского либретто требует написания «Dono fatal, dono crudel»). Вслед за ней пошла «тяжелая веристская артиллерия» – романс Сантуццы «Voi lo sapete, o mamma» из «Сельской чести».
Второе отделение открылось романсом Никлауса «Vois sous l’archet fremissant» из «Сказок Гофмана». Его продолжила бравурная цыганская песня Кармен «Les tringles des sistres tintaient». В заключение основной программы прозвучала третья ария Далилы «Mon c?ur s’ouvre a ta voix» из «Самсона и Далилы», а в качестве первого биса – непременный в таких случаях «народный шлягер», хабанера Кармен «L’amour est un oiseau rebelle».
И в сaмом финале, как уже было сказано, мы услышали игровые, ярко гротесковые куплеты Периколы.
Прежде всего обращает на себя внимание то, что, по случаю своего первого визита в Россию, в программу из восьми номеров итальянская певица включила только две итальянские арии. Наверное, это неслучайно, ведь даже такой ударный хит всех времен и народов, как ария Эболи, впечатлил меньше всего: конечно, смешно об этом даже говорить, но чисто итальянской экспрессии и страстности в этой арии мне особенно недоставало.
Романс Сантуццы прозвучал уже гораздо эмоциональнее. Если в первом случае было лишь пропевание нот, причем, с натужными верхами и «отсутствующими» низами, то во втором – вполне культурное, задевающее за живое, но всё же не обжигающее душу исполнение.
С французским репертуаром было всё куда более гармонично, хотя и здесь многие, вероятно, найдут представленные трактовки фрагментов партии Кармен слишком инфантильными, отчасти даже скучными или «стерильными». Но то, что певица исполнила арию Леоноры из «Фаворитки» именно во французском варианте, мне кажется, было очень правильным шагом: сам французский мелос отчасти «помог» ей сгладить шероховатости «тесситурных неудобств» этой арии.
Что же касается романса Никлауса, арии Далилы и куплетов Периколы, то их трактовки оказались вполне продуманными, отработанными до мелочей и пронизанными очень тонкой психологической нюансировкой.
Подводя итог своим живым впечатлениям от московского концерта меццо-сопрано Сони Ганасси, приходится сделать парадоксальный вывод: партии традиционного в наше время репертуара меццо-сопрано всё же не являются коньком ее репертуарного амплуа, зато в репертуаре Россини, Беллини и Доницетти ее вокальный потенциал раскрывается наиболее полно. Во всяком случае, мой собственный опыт убеждает меня, что это, несомненно, так.
И в заключении – пару слов о дирижере Мануэле Лопесе Гомесе.
Судя по весьма впечатляющему официальному резюме, уже сейчас его представляют, как восходящий международный талант. Вполне возможно, но впечатления от прозвучавших увертюр к «Фаворитке» и «Луизе Миллер» в плане этого заявления пока вызывают лишь устойчивый скепсис. Возможно, конечно, было мало репетиций – такое тоже нельзя исключать. Возможно, просто дирижер не нашел общий язык с оркестрантами – и это, как говорится, бывает. Но досаднее всего то, что в этот вечер он так и не стал «союзником» певицы, держась по отношению к ней независимо и отстраненно.
По сравнению с уже названными симфоническими фрагментами опер, более-менее гармонично и сбалансировано прозвучало лишь интермеццо из «Сельской чести».
И еще один парадокс концерта: три оркестровых фрагмента французской музыки, опять же, произвели впечатление несравненно бoльшее, чем музыка итальянская. В частности, очень даже неплохо прозвучали увертюра и антракт к третьему акту оперы «Кармен». Но кто знает, может быть, именно «Медитация» со скрипичным соло из оперы «Таис», ставшая музыкальным водоразделом двух отделений концерта, и навеяла все вышеизложенные размышления? Может быть, никакого вокального ребуса просто не существует?
Кто знает? Сомневаюсь, что и я теперь знаю это наверняка…
Помните, что говорит Фауст, протагонист еще одной французской оперы, в самом ее начале: «Je ne vois rien! Je ne sais rien!» («Ничего не вижу!
Ничего не знаю!»). Так и хочется добавить: «Ничего никому не скажу!» И вправду, всё, что я хотел сказать, я уже сказал и на этом ставлю точку. Да и к тому же, давным-давно «уже написан Вeртер»… Только вот истины по-прежнему нет…