Воспоминания об Александре Пирогове
Недавно вышел в свет сборник «Дети Оки» о знаменитых русских вокалистах и хормейстерах, в творческом становлении которых значительную роль играла «самая русская река» Ока, точнее, та её часть, что украшает и поэтизирует Рязанский край. С ним главные герои книги были связаны годами – кто детства и юности, кто позднее – работой. Сегодня мы публикуем отрывок из повести «Сын Оки», вошедшей в сборник, о великом певце Александре Пирогове, написанной его сыном Олегом Пироговым.
В Большом театре готовили к постановке «Декабристов» Ю. Шапорина. Отцу предложили роль Пестеля, но он, ещё не зная партии, сразу сильно засомневался.
– Пестелю, если не ошибаюсь, было лет двадцать шесть, когда его казнили… Лицо историческое, требуется некоторая внешняя схожесть, но, увы, нет спасительной бороды – с бородой любой возраст изобразить можно… Я же по возрасту вдвое старше сейчас,– отец задумался, глядя на меня отсутствующим взглядом, а потом, усмехнувшись, добавил: – Словом, у меня с Пестелем такое же соотношение в годах, как сейчас с тобой!
Вот тебе и надо петь Пестеля,– рассмеялся он. – Оч-чень сомнительная ситуация…
Неожиданно в квартире отца без предупреждения появился Юрий Александрович Шапорин, как всегда, шумливыйи неугомонный.– Без вас, Александр Степанович, и не мыслю постановки «Декабристов»! Вы же, так сказать, кариатида моих капитальных сочинений. «На поле Куликовом» – вы, «Сказание о битве за русскую землю» – вы: и вдруг «Декабристы» – итог всей моей творческой жизни – без вас! Невозможно!
– Юрий Александрович,– взмолился отец,– ведь Пестель историческое лицо…
– Ну и что? Вы так великолепно гримируетесь…
– Да, портретную схожесть я найду, благо и схожесть нужна относительная – фотографии-то не было ещё… Но куда я лишний четвертак дену?
– Какой четвертак?
– Я же старше Пестеля на двадцать пять лет!
– Ох, хитёр, Александр Степанович! Всё-то он уже взвесил…
Отец преклонялся перед подвигом декабристов, но сравнительно короткая партия Пестеля, его довольно декларативная ария в первом действии, не очень оправданная драматургически, вызывали у него тоже сомнения. Впоследствии он сказал:
– Самая интересная басовая партия в опере, конечно, Николай I. Чертовски здорово написано вокально и драматически, она очень насыщенна – это вот для меня партия! Огнивцев, конечно, очень уж внешне подошёл к ней – молод, красив, статен, да и внешне похож на Николая… Но, увы, ни Шаляпин, ни Рейзен этой партии не пели до него! – добавил отец не без сарказма, намекая на сильную ориентацию молодого певца на означенные авторитеты.
«Декабристы», надо сказать, ошеломили публику актёрскими силами, которые были заняты в опере. Сразу три баса: отец (Пестель), Бестужев (Петров) и Огнивцев (Николай I). Вокальным и драматическим стержнем спектакля являлся, конечно, Иванов (Рылеев).
Как всегда, на высоте был Нэлепп (Каховский).
Отец не выглядел в роли Пестеля на двадцать пять лет. Ему можно было дать лет тридцать пять, скорее, даже под сорок. Но порывистость движений, лёгкость походки, подтянутость не заставляли задумываться о настоящем возрасте певца, а это было главное: слушателя не интересовала точная дата рождения Пестеля. Ария Пестеля в первом действии имела громадный успех, хотя сама по себе, как уже было сказано, она весьма декларативна. Узловым местом в небольшой партии стала коротенькая сцена в каземате, где Пестель прощается с Рылеевым, идя на казнь.
Это, кажется, единственная сцена в оперном репертуаре отца, которую ему довелось петь с Алексеем Ивановым (я не считаю малозначительного диалога в прологе «Князя Игоря»). Сошлись два певца, схожие по темпераменту и, пожалуй, близкие по манере пения. Их заключительный унисон «напишут наши имена!» звучал совершенно бесподобно!
На их последнюю верхнюю ноту обрушивается мощное tutti (всё – итал.) оркестра… Но оно не способно было хоть в какой-то мере заглушить совершенно фанфарный звук пирогово-ивановского унисона, заполнившего весь зал, а в глазах так и стоит застывший скульптурный портрет двух обнявшихся декабристов в кандалах. Только два очень больших искренних актёра могли сделать сцену, длящуюся каких-нибудь пять минут, чуть ли не самой яркой в опере.
Олег Пирогов
Ссылка на книгу для заинтересовавшихся изданием:
izdatel-sitnikov