Запретить, нельзя показывать

Цензура в России запрещена, но на практике она применяется все шире и шире ЕЛЕНА РЫЖОВА, ОЛЬГА СЕРЕГИНА   Фото: Анатолий Морковкин В последнее время из разных регионов страны все чаще стали приходить сообщения о запретах или попытках запрета театральных постановок. Причины называются самые разнообразные – от несоответствия нравственным и моральным догмам до критики власти. Так, на Алтае была запрещена запланированная на конец января премьера постановки «Маадай-Кара»: местные чиновники посчитали, что режиссер слишком вольно обошелся с героическим эпосом, и наложили вето на спектакль.

Официально цензуры в России нет, но фактически подобные гонения могут коснуться любого театра.

Во Франции эпохи Просвещения, где свирепствовала литературная цензура, а драматическая практически отсутствовала, театр превратился в главный рупор революционных идей. В России же драматическая цензура с самых истоков возникновения русского театра отличалась умением «держать и не пущать». Любые аллюзии на российские реалии, если они не были отмечены верноподданническим духом, тщательно изгонялись с отечественной сцены.

Советская цензура многое унаследовала от царской, однако именно при советской власти запреты постановок пьес стали явлением массовым.

Кроме того, при советской власти к цензуре драматических пьес прибавилась еще и так называемая приемка спектаклей специальной комиссией, состоявшей из партийных чиновников. Мартиролог запрещенных и покалеченных этой цензурной практикой постановок насчитывает сотни наименований. К слову, спектакль «Живой» по Борису Можаеву в Театре на Таганке был запрещен после просмотра лично министром культуры Екатериной Фурцевой. Из года в год новый сезон начинался привозом в театр необходимого реквизита – березовых стволов, десятилетия Юрий Любимов боролся за свой спектакль.

И, наконец, зрители увидели постановку… спустя 21 год после прогона.

Как рассказал «Новым Известиям» заместитель председателя Союза театральных деятелей Геннадий Смирнов, в 1991 году вышло положение о театре в РСФСР, утвержденное постановлением правительства, в котором прямо говорится, что вмешательство в творческую жизнь театра не допускается: «Сейчас, поскольку никаких приемочных комиссий нет, именно руководитель театра несет ответственность за то, чтобы в постановке не было пропаганды наркотиков, насилия, расовой и национальной неприязни и прочего». По словам г-на Смирнова, в настоящее время, исходя из существующего законодательства, запретить публичное исполнение спектакля можно только по решению суда: «Ни учредитель, ни кто другой не имеют на это права. А решение суда в свою очередь может основываться на действующем законодательстве – в постановке не должно быть пропаганды насилия, национальной розни, порнографии и прочего.

Никакими другими законными способами публичный показ спектакля запретить нельзя. Даже постановку с содержанием ненормативной лексики запретить без решения суда нельзя. Поэтому каждый раз, когда кто-то из управления культурой или администрации того или иного региона заставляет театр снять с репертуара или не показывать спектакль, этим самым нарушают закон».

Тем не менее, даже если судить только по минувшему году, можно заметить, что запреты или попытки запрета показа спектакля по «звонку сверху», по требованию поборников нравственности или православных активистов по-прежнему актуальны.

Так, чувства верующих из Ростова-на-Дону оскорбила приехавшая на гастроли рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда», уже несколько десятилетий с успехом демонстрирующаяся на различных подмостках мира. Православные активисты потребовали запретить показ мюзикла, и руководство местной филармонии на это пошло, изъяв из продажи все билеты на постановку.

А минувшей осенью широкий резонанс получила история, когда петербургские казаки сорвали премьеру спектакля «Лолита» в постановке Леонида Мозгового, обвинив автора всемирно известного романа в пропаганде педофилии (к слову, в 1972 году Александр Солженицын написал письмо в шведский комитет, в котором рекомендовал номинировать Владимира Набокова на Нобелевскую премию по литературе). Однако на этом «охота на ведьм» не закончилась: в начале январе на дом-музей Набокова в Питере было совершено нападение, а неделю назад неизвестные избили организатора премьеры «Лолиты» Артема Суслова…

Театральный критик и помощник худрука МХТ имени Чехова по спецпроектам Павел Руднев считает, что участившиеся в последнее время запреты спектаклей начинают приобретать устойчивый системный характер. В частности, он сказал корреспонденту «НИ»: «Общество готово к репрессивным методам воздействия на инакомыслящего человека, многие готовы лично осуществлять их, многие заново овладели мастерством доноса. Та свобода, дурными и сладкими плодами которой мы пользовались в последнее время, оказалась невыносима для множества людей в России, они готовы вернуться в состояние жесткой политической регламентации». По словам г-на Руднева, верховная власть в большинстве проявлений объявила «охоту на ведьм», и чиновники на местах реагируют очень быстро: «Принцип опережения работает наглядно: еще никто из зрителей не возмутился, но власть, в целях сохранения «покоя» публики, закрывает, стращает, лишает финансирования театры.

Власть твердо знает, что нужно зрителю, а что вредно».

Не так давно в Петербурге были сорваны гастроли московского Театра.doc, запланировавшего показать в Северной столице спектакль «БерлусПутин» по мотивам пьесы итальянского драматурга Дарио Фо «Двуглавая аномалия» (кстати, эта постановка победила в зрительском голосовании и получила премию «Звезда Театрала»). Несмотря на твердую предварительную договоренность, руководство ДК имени Газа, где должен был состояться показ спектакля, в последний момент запретило использовать столичному театру свои подмостки. Художественный руководитель Театра.doc Михаил Угаров рассказал «НИ», что официальная причина запрета – невозможность технической эксплуатации помещения.

Однако устно организаторам гастролей сказали, что, дескать, вы с ума сошли, спектакль не одобрят в Смольном. «Организаторы обратились во вторую прокатную площадку, но произошла та же самая история, – рассказал Угаров. – Это главная модель, по которой сегодня запрещают, допустим, гастроли – какие-то экстренные технические работы, из-за которых невозможно эксплуатировать помещение, отключение отопления, света…» «Только сейчас стали появляться относительно открытые запреты в связи с нравственностью. Но по политическим мотивам никто и никогда это открыто не делает, поскольку они понимают, что это вызовет скандал. А вот по звонку или в устном разговоре… Есть тысяча способов отменить спектакль, не прибегая к каким-то эффектным официальным заявлениям», – добавил Михаил Угаров, рассказав, что помимо «БерлусПутина» остракизму подвергалась и постановка «Час 18» про убийство Сергея Магнитского.

По его словам, театр приглашали на показы и фестивали в провинцию, а потом звонили и говорили, что, дескать, «вы же сами понимаете, мы не хотим ссориться с начальством».

Но не только политические, нравственные или религиозные мотивы могут повлиять на судьбу постановки. Режиссер Амаду Мамадаков написал на своей странице в социальной сети, что запланированная на конец января премьера спектакля «Маадай-Кара» в национальном театре Республики Алтай была отменена из-за запрета местного министра культуры Владимира Кончева. «Он запретил ставить этот спектакль и не будет выделять деньги из бюджета, а если руководство театра с этим решением не согласится, то их просто уволят», – говорится в сообщении Мамадакова. Официальная причина запрета постановки не озвучивается, но, исходя из опубликованной на сайте республиканского еженедельника переписки режиссера и депутата Госсобрания Алтая Сергея Михайлова, недовольство чиновников вызвано вольной трактовкой героического эпоса.

Некоторое время назад много шума в обществе наделали и другие попытки запретить спектакли. Правда, тогда сорвать постановки не удалось, слишком уж заметные намечались премьеры. Так, некая группа лиц, назвавшая себя православными активистами, посчитала, что в опере «Золотой петушок» Кирилла Серебренникова есть элементы богохульства, и написала по этому поводу жалобное письмо с требованием убрать постановку из репертуара Большого театра. Некоторые родители несовершеннолетних хористов, задействованных в опере «Сон в летнюю ночь» Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко, в письме в различные «инстанции» назвали постановку «развратной», пропагандирующей педофилию и наркоманию и потребовали отменить премьеру спектакля.

Журналистам, к слову, нелегко дался поиск этих «обеспокоенных родителей», разгорелся большой скандал, и, скорее всего, именно поэтому спектакль в тот раз не пострадал.

«Театры в провинции больше на виду, поскольку у них меньше конкурентов, они больше зависят от прихоти местного чиновника, – сказал Павел Руднев. – Поскольку, по сути, отсутствует федеральный закон о театре, который бы определял место и значение театра в системе отношений между государством и обществом, театральная жизнь подчинена воле и сфере интересов данного губернатора. И это хорошо видно на карте России: театр совершенно не развивается в регионах, традиционно причисляемых к «красному поясу», и относительно безбедно существует в сильных субъектах РФ, индустриальных зонах, стремящихся к независимости, или, например, в национальных автономиях. То есть там, где пришло понимание (а это чиновнику понять крайне сложно, поверьте), что театр с его влиятельностью – это важнейшая часть реноме региона, важнейшая статья «экспорта» даже внутри страны, а не средство заработка или орган репрессивного воспитания».

По его словам, к таким «образцовым» регионам относятся, в частности, Новосибирск, Омск, Татарстан, Пермский и Красноярский края. А вот как раз в Алтайском крае и в Республике Алтай такие конфликты следуют один за другим.

По словам Геннадия Смирнова, если на руководство театра оказывается какое-либо давление, необходимо обращаться в суд, например, с формулировкой, что «театру препятствуют в исполнении своих уставных задач, что кто-то запрещает показ спектакля». Но, как правило, театральные деятели, постановки которых подверглись остракизму, не верят, что справедливость может восторжествовать. Особенно в провинциальных театрах, где в случае увольнения крайне сложно найти новую работу.

Михаил Угаров считает, что обращение в суд поднимает скандал и тем самым наносится удар не только по чиновникам, запретившим спектакль, но и по руководству театра, попытавшемуся оспорить это решение, и по руководителям прокатных организаций. «В Москве можно найти работу еще в пяти местах, а в регионах с этим проблема», – полагает худрук Театра.doc. При этом он заметил, что может произойти разделение, как сейчас происходит в обществе: «Какие-то художники изначально не будут брать материал, который представляет хоть какую-то опасность, остроту. А другая часть художников, наоборот, только это и будет брать и будет бороться, потому что любой запрет вызывает взрыв адреналина и желание бороться».

Как запрещали постановки русской и мировой классики
Сатирический «Трумф» Крылова, как и наполненные злободневными свободолюбивыми призывами трагедии Катенина, так и не были допущены на сцену.
С десятилетними опозданиями обрели сценическую жизнь шедевры Грибоедова, Пушкина, Лермонтова. И можно только гадать, каким был бы русский театр, если бы встретился со своими главными авторами вовремя. Ни один из трех классиков так и не дожил до постановки своих пьес на русской сцене.
Только завидное долголетие позволило Сухово-Кобылину дождаться появления на подмостках пролежавших почти полвека под запретом двух частей своей уникальной драматической трилогии «Дело» и «Смерть Тарелкина». Когда в зале на поклонах раздались крики «автора!», авторитетные голоса укорили крикунов: «Вы б еще Гоголя вызвали».
С трудом прорывались к публике первые пьесы Островского. Под цензурным запретом долгое время находилась «Царь Федор Иоаннович» Алексея Толстого. А когда пьесу все-таки разрешили, из нее пришлось вымарывать всех лиц духовного звания, поскольку по правилам священнослужители не могли быть показаны на сцене.

Впрочем, переводным пьесам приходилось не легче. Чтобы добиться цензурного разрешения на постановку «Привидений» Ибсена, великий актер Павел Орленев три года осаждал с просьбами Цензурный комитет, пока не решился на меру экстраординарную: он пришел к цензору с револьвером и пригрозил в случае отказа самоубийством прямо в чиновничьем кабинете… Под запретом была «Саломея» Уайльда и «Ганнеле» Гауптмана.

В течение восьми лет после личного обращения обер-прокурора Святейшего синода Константина Победоносцева к царю лежала «под запретом» пьеса Льва Толстого «Власть тьмы».
Настоящая война развернулась вокруг пьес крупнейшего драматурга 19х, когда власть в стране менялась. Главный герой, коллежский регистратор Микита Зносак, пытается подстроиться под новых руководителей. «Тутэйшыя» в свое время очень не понравилась большевикам и была запрещена сразу же после премьеры, состоявшейся в 1926 году, через четыре года после создания.

В следующий раз зрители увидели спектакль только через 56 лет – в 1982 году! Дело снова кончилось исключением пьесы из репертуара театра сразу же после премьеры.
После обретения независимости спектакль вновь вернулся на сцену, но в 2001 году в Национальном театре имени Янки Купалы спектакль отменили, причем сделано это было за несколько часов до его начала. Никто не был предупрежден заранее – ни актеры, ни зрители, которые приобрели билеты. Так уж получилось, что написанная около века тому назад пьеса тесно перекликается с нынешними злободневными для страны темами.

А появление на сцене по ходу пьесы полотнища, под которым проходят митинги белорусской оппозиции, и вовсе было расценено властями как идеологическая диверсия.
По политическим мотивам в Белоруссии могут запретить не только спектакль, но и целый театр. Это делается легко, если его руководители заподозрены в нелояльности. Например, недавно был запрещен «Свободный театр».

Его руководители Наталья Коляда и Николай Халезин находятся в оппозиции к президенту Александру Лукашенко. В результате они вынуждены были покинуть страну, опасаясь ареста. Сегодня этот театр базируется в Великобритании, гастролирует по всему миру и получает престижные международные премии.
Ольга ГОРБАЧЕВА, Минск