Звёзды оперы: Гарбис Бояджян

Уйма неприятностей из-за Верди

Когда в Бейруте в армянской семье родился мальчик, его прочили в адвокаты – "Во время учёбы в университете я полюбил музыку Верди, и тут начались мои мучения" – "В Италии, без работы, не зная языка, я рисковал умереть от голода" – "Чтобы выжить, даже пошёл работать в прачечную" – Был спасён однокурсницей по консерватории, которая стала потом его женой.

Гарбис Бояджян (Garbis Boyagian, 1945—. Одновременно я учился и в консерватории.

Музыка была моей страстью с раннего детства.

Я сам научился играть на гитаре, на губной гармошке, на рояле и уже в консерватории выступал со студенческим ансамблем, играл в джазе и с успехом исполнял народные армянские песни. Я оказался в консерватории с целью пополнить свои знания по гармонии и композиции. Там я проходил курс также и по оперному вокалу.

Преподаватель пения, бывшая ливанская сопрано, профессор Хаддад в первый же день, послушав мой голос, была изумлена. "У тебя сказочно красивый тембр, – сказала она, – с таким голосом ты завоюешь весь мир".

Профессор Хаддад начала заниматься со мной с особым интересом. Она стала рассказывать о Верди, "потому что, – говорила она, – твой голос как бы самой природой предназначен для опер Верди". Её энтузиазм передался мне. Я изучал музыку Верди, читал книги о Верди. Верди стал для меня всем на свете.

На третьем курсе университета я оставил право и целиком отдался музыке. В 1970 году, получив диплом с отличием, я начал выступать в концертах.

На Востоке больше принято слушать камерную музыку, оперы ставятся очень редко.

А моей мечтой был Верди. Наконец, однажды моя преподавательница сообщила, что я получил стипендию для усовершенствования в Италии, так что мог поехать на родину Верди. Я просто обезумел от счастья. Стипендия означала, что я должен приехать в Сиену, в академию Киджи.

Там под руководством маэстро Фаваретто в 1971 году я получил диплом по камерному пению.

У меня осталось ещё немного денег, и мне не захотелось возвращаться домой. Я решил побывать в тех краях, где родился Верди. Я отправился в Болонью, где поступил в консерваторию. Каждое воскресенье автостопом, стараясь сэкономить деньги, я ездил в Буссето – посещал дом великого композитора и места, связанные с ним.

Я проводил чудесные часы и мечтал о будущей славе. Но эти счастливые дни продолжались недолго.

Деньги кончились. Я истратил даже ту небольшую сумму, которую отложил на всякий непредвиденный случай.

И начались беды.

Я стал искать работу, но, не зная итальянского языка, не мог даже объяснить, чего я хочу, и никто не давал мне никакого кредита. Потолкавшись во всякие двери, я отказался от подобной затеи. Я нашёл прибежище у одного священника, дона Серджо.

Он предложил мне единственную комнату, какой располагал, но она была пропитана сыростью. Я попробовал обить стены картоном, чтобы не так ощущать эту сырость, но он не помог.

Ночью мне казалось, я сплю в аквариуме. Я не платил за помещение, Священник думал, что я бродяга, бомж.

Я же, отчаявшись, ни с кем не хотел разговаривать. Мне нечего было есть. Я чувствовал, что силы мои на исходе. У меня не хватало дыхания, чтобы петь, и я оставил занятия в консерватории. Наверное, я серьёзно заболел бы, даже умер, если бы не появилась Джильда, теперь она моя жена.

Джильда Белло, американка итальянского происхождения, имела диплом по лингвистике, а познакомилась с Гарбисом в консерватории.

– Мне тоже нравилась музыка, и я училась петь лёгким сопрано, – рассказывает она. – Гарбис был замкнутым, робким, ни с кем не разговаривал, потому что не знал языка. Со мной же он охотно говорил, так как мы могли объясняться по-английски. Когда он начал пропускать занятия, профессора удивились, потому что до сих пор Гарбис был самым прилежным студентом, и всем нравился его голос.

Мне поручили разыскать его и узнать, что случилось. Я охотно взялась выполнить такое поручение. Я была влюблена в него, хотя никогда ему не признавалась ему в этом.

Болонья – небольшой город. Через несколько дней я узнала, где он живёт. Отправилась навестить и нашла в жутком состоянии.

Как только вспомню эту холодную, сырую комнату, у меня мурашки бегут по коже. Гарбис был необычайно бледен, наверное, у него держалась высокая температура. Он с неохотой разговаривал со мной.

Сказал, что не нужно было разыскивать его: в консерваторию он больше не придёт.

Я ушла вся в слезах, но на другой день вернулась и принесла еды: хлеб, мясные консервы, молоко, сыр. Он от всего отказывался.

Тогда я сказала ему, что мой отец – американский врач, живёт в Нью-Йорке. И я каждый месяц получаю от него внушительный чек. Денег у меня достаточно, и я без труда могу помочь ему, а он потом возвратит мне долг.

Гарбис не поверил мне, но голод оказался таким сильным, что он буквально набросился на еду. Потом сказал: "Прошу тебя об одной услуге.

Мне не удаётся объясниться на итальянском языке, но я хочу работать. Помоги мне в этом".

Уже на следующий день мы отправились искать работу. Трудностей оказалось очень много. Наконец, представился случай устроиться в прачечную на окраине Болоньи.

Это была невероятно трудная работа. Нужно было закладывать в стиральные машины горы грязного белья, отмерять стиральный порошок, набирая полные лёгкие вредной пыли, что могло очень вредно сказаться на его голосе. Я возражала против этого, но он согласился сразу же, не раздумывая.

Ему платили повременно. Он старался заработать как можно больше, чтобы вернуться к занятиям в консерватории, и трудился очень много.

Несколько месяцев всё шло хорошо. Я наводила порядок в его комнате и делала покупки. Гарбис возражал, но принимал, Мы были счастливы, и будущее виделось нам не таким уж мрачным.

Но в один печальный день я заболела. Врач сказал, что болезнь серьёзная, и нужно лечь в больницу. Тогда мне пришлось сказать Гарбису всю правду, признаться, что я вовсе не богатая американка. Мой отец действительно был врачом, но он давно умер, и семья моя жила более чем скромно. Никаких чеков из Америки я не получаю, а живу только уроками английского языка.

Я обитала в пансионе у монахинь, но с тех пор, как стала помогать Гарбису, не платила больше за жильё, и монахини хотели выгнать меня. Никакое страховое общество мне не помогает, и у меня нет ни сольдо, просто нечем платить врачам.

Рассказывая о своих горестях, я увидела, что огромные глаза Гарбиса наполняются слезами.

Думаю, тогда-то он и понял, как крепко я его люблю. Он не проронил ни слова. Сидел молча, держа мою руку. Уходя из палаты, он сказал: "Не беспокойся. У меня же есть работа.

Вот увидишь, как-нибудь выкарабкаемся".

Я провела в больнице несколько месяцев. Гарбис работал, как негр, и когда у него выдавалась свободная минутка, прибегал побыть со мной. Хозяин прачечной – теперь он наш истинный друг и большой поклонник Гарбиса – сказал, что никогда не встречал такого неутомимого работника, как он. "Он трудится за четверых и ещё гладить научился превосходно".

Как-то одна из клиенток прачечной узнала, что этот молодой человек оперный певец, и очень удивилась. "Он работает у меня, потому что у него нет денег продолжать занятия", – объяснил хозяин.

Синьора заинтересовалась его историей. Она поговорила с Гарбисом и в заключение пообещала: "Я знакома с коммендаторе Карло Альберто Каппелли, директором "Арены" в Вероне.

Это хороший человек, он помог многим артистам. Хочу рассказать ему и о вас". Через неделю синьора пришла в прачечную и сообщила Гарбису, что Каппелли хочет увидеться с ним и послушать его. Назначили встречу.

Каппелли сразу же оценил достоинства голоса Гарбиса. Он сказал, что непременно нужно продолжить занятия. И немедленно. "Не беспокойся об оплате, – сказал он. – Я помогу тебе".

При поддержке этого человека с поистине золотым сердцем, под руководством преподавательницы Клотильды Д’Анджело-Ронки Гарбис закончил учёбу и получил свой третий музыкальный диплом. Потом прошёл семь национальных и международных конкурсов, занимая на каждом первое место, и начал свою карьеру.

И Верди снова принёс ему удачу: он победил и на конкурсе "Вердиевские голоса" в Буссето, а потом и конкурс "Хорал Верди" в Парме, после которого сразу же получил солидный контракт в театре "Реджо" в Турине, где дебютировал в «Риголетто».

Успех был оглушительный. Один из критиков писал: "Этот молодой человек станет великим баритоном".

Как только мы впервые заработали хорошие деньги, мы поженились.

Трудности, однако, не закончились. В Италии существует правило, которое запрещает иностранцам петь на провинциальных сценах. Они могут выступать только в крупных театрах. Мы остались без работы. Прошло ещё несколько месяцев лишений и голода.

И однажды мы встретили человека, который отнёсся к нам необычайно дружески. Это был тенор Пласидо Доминго. Он послушал, как поёт Гарбис, и пришёл в восторг от его голоса. "Я помогу тебе", – пообещал великий тенор.

Он за свой счёт отвёз Бояджяна в Германию. В Штутгардте после прослушивания оперный театр сразу же ангажировал его на «Риголетто».

Некоторые импресарио предложили ему контракты на три, четыре года. Но Гарбис не согласился. "Не могу, – сказал он – так долго жить вдали от родины Верди. Я уверен, удача придёт и в Италии".

И мы ждали, – говорит Джильда, – пока, наконец, не настал и наш час.

Перевод с итальянского Ирины Константиновой

Отрывок из книги Ренцо Аллегри «Звезды мировой оперной сцены рассказывают» любезно предоставлен нам её переводчицей