В воскресенье вечером я тихо-мирно сидела дома и смотрела по МУЗ-ТВ концерт группы "Иванушки-International". Огромная людская масса, сплотившись в едином порыве фанатизма, заходилась от душещипательных криков, сопровождающих малейшее телодвижение "Иванушек" на сцене. Девчонки слаженно скандировали строчки песен, плакали и пытались танцевать, насколько это было возможно в толпе.
Знаменитый итальянский дирижер Альберто Дзедда привёз в Москву «Маленькую торжественную мессу» Джоаккино Россини в собственной редакции.
Концерт состоялся в рамках 4-го Большого фестиваля Российского национального оркестра. Михаил Плетнев, создатель и идейный вдохновитель фестиваля достаточно дальновидно расположил свое детище по времени — в начале концертного сезона, когда остальные коллективы и руководители только раскачиваются, конкуренция ниже и искушенный московский зритель еще не успел устать, если не сказать пресытиться, культурными событиями года.
Учитывая, что в последнее время модной постановкой вопроса является «А зачем вообще нужна классическая музыка?», вопрошать о будущем концерта — это все равно что рассуждать о будущем литургии в стране закрытых церквей и разбежавшихся верующих. Однако немецкое музыкальное сообщество, пережившее эпоху «больших похорон» классики лет сорок назад, этим не смущается и обсуждает, как бы получше обустроить главный ритуал musikgenuss (музыкальное наслаждение — нем.) — концерт.
театр «ДК им. Ленсовета»
21 февраля в ДК имени Ленсовета известный петербургский дирижер — «король вальсов» — Александр КАНТОРОВ свой концерт ДНЮ ЗАЩИТНИКА ОТЕЧЕСТВА. «Широка страна моя родная!» — это первая фраза, ставшая позывными Центрального радио, из знаменитой «Песни о Родине» популярнейшего композитора, кумира всего Советского Союза — Исаака Осиповича Дунаевского.
Сразу после войны его стали называть сибирским МХАТом. Художественный руководитель «Красного факела» Вера Редлих в 50-х годах превратила театр в один из самых посещаемых не только в Новосибирске, но и во всем регионе. Сегодняшним краснофакельцам приходится бороться со здоровой конкуренцией.
Опыта энергичного общения у «Красного факела» довольно, ведь директор театра Александр Кулябин – идейный вдохновитель фестиваля «Сибирский транзит», объединившего театры Новосибирска, Омска, Томска, Барнаула, Иркутска…
В истории того или иного вида искусства всегда бывают эпохи забвения и периоды всплеска интереса к определенным историческим пластам. Так оперные кумиры 17-18-го веков были забыты в 19-м, затем вновь подняты на щит во 2-й половине в год «крутилось» в оперных театрах мира, на различного рода фестивалях, число которых постоянно росло. В конце концов, оперный менеджмент столкнулся с серьезнейшей проблемой — что нового предложить зрителю, ибо современные модернистские опусы способны были выдержать лишь несколько представлений и не более одного сезона. И тогда начались повсеместные «раскопки». На свет божий стали извлекать немыслимые ранее раритеты.
Надо признать, что эти тенденции попали в унисон с ростом исследовательских «настроений» в музыкальном сообществе, увлечением аутентизмом, но придали последним невиданный размах. Повсеместно отыскивались старые партитуры, с которых «стряхивалась» пыль веков. Интерес стали представлять не только забытые второстепенные произведения выдающихся композиторов (Генделя, Рамо, Гайдна, Россини, Доницетти), но и сочинения старых мастеров, сами имена которых до этого представляли разве что исторический интерес.
Так в репертуаре стали появляться оперы итальянцев Л.Росси и А.Чести, немцев К.-Г.Грауна и И.Хассе, французов М.-А.Шарпантье и А.Кампры и многих других. Появилась целая индустрия записей редких опер. Зачем далеко ходить за примером: недавно к нам пожаловал сам Р.Бонинг, записавший с российскими певцами «Золушку» Н.Изуара (к слову об индустрии — с нашими-то дешевле!).
Поговорим в этом ракурсе о возрождении барочной оперы.
В интересе к ней «счастливо» совпали тендеции «моды» и антиромантического мейнстрима. Весь этот барочно-аутентичный бум при всей художественной и культурологической важности задач, им инициированных, во многом искусственно преувеличен и, как уже сказано выше, безусловно, связан с шоу-бизнесом, лихорадочно ищущим новые и новые ниши и «души».
У меня к старинной музыке (до Моцарта) отношение следующее: степень глубины и дифференциации ее эмоциональной палитры (с точки зрения уровня восприятия современного слушателя) весьма хороша и достаточна для ораториально-медитативных и инструментальных жанров, где не требуется ярко индивидуализированных светских чувств конкретных героев на фоне развитой драматургии, которых мы всегда ждем от оперно-театрального зрелища. Поэтому адекватность восприятия этих жанров у широкой современной аудитории на порядок выше, чем у старинной оперы, где, зачастую, слушая арию, да и речитатив тоже, не поймешь — плакать надо или смеяться!
Ведь старая опера еще не нарастила арсенала художественных средств, способных передавать эти чувства!
Таким образом, следует честно признать: старинная опера именно как оперно-театральное действо обладает всеми свойствами «антиквариата», красивого «сосуда», которым можно любоваться, но из которого трудно испить живительную влагу! А научиться воспринимать ее как «чистую» музыку не так-то просто, здесь тоже возникают серьезные проблемы — рыхлость формы, в частности.
В значительной мере постановщики старинных опер вытесняют эти проблемы постмодернистским пиршеством режиссуры и сценографии, понимая, что эстетическая удаленность материала позволяет здесь применять эти средства с большей свободой и эффективностью, нежели, допустим, в «Травиате» или «Евгении Онегине».
Такой вывод при всей его кажущейся жесткости и, если так можно выразится, художественном экстремизме необходимо честно «озвучить». Он, кроме всего прочего, связан с одним из парадоксов оперного жанра. Его синтетическая природа, «брачный союз» музыки с театром мстят здесь нам — это своего рода расплата за зрелищность!
Так всегда: хочешь большей зрелищности — поступись глубиной, хочешь актуальности — тебе мстит историзм!
Эти умозаключения можно сформулировать и по-иному: эстетское удовольствие в барочной опере заведомо сильнее чувственного сопереживания. И оно, как нейтральный газ, более терпимо к экспериментам — можно не бояться взрыва!
Чего же еще желать постановщикам барочных кунстштюков! Разве чтоб мода подольше держалась? Так от кого, как не от них самих, это зависит?
Но если отвлечься от современных интерпретаций старинной барочной оперы, забыть об этом как о дурном сне и попытаться погрузиться в этот далекий мир, проникнуть в его существо! Как сделать так, чтобы нам открылось его разнообразие и красота?
Чтобы стало ясно, что, к примеру, Монтеверди и Скарлатти совершенно разные композиторы, и между ними большая историческая дистанция, чтобы они перестали быть для нас «чужими», «китайцами» на одно лицо! Путь один — эпоху надо «приблизить», «увеличить» детали. На этом пути придется умножить знания, понять, что только зародившаяся опера, во многом еще «шершавая», в которой отчетливо ощущается слом старого языка и мучительное зарождение нового, буквально за век превратилась в сытое «формулами» виртуозное светское щебетание… и лишилась непосредственности.
Понять также, что знание этих «формул» было естественным для современников, но утеряно нынче и требует для адекватного восприятия специального «словаря». Понять и то, что потребовалась сначала смелость Глюка, чтобы решиться на преобразования жанра, а затем гений Моцарта, чтобы на практике превратить старинную оперу в современно звучащую музыку, не требующую никаких словарей для перевода. Чтобы все это осознать опять же требуется работа, работа души…
Вот мы и вернулись «на круги своя». «Не позволяй душе лениться…» — этот призыв Пастернака нынче обращен в пустоту! Его некому слушать.
Современному зрителю проще пойти и посмотреть оперный «цирк», где герои, допустим, оперы Кавалли «Каллисто» в кедах и футболках пляшут непонятный залихватский танец и надувают воздушные шарики! (пример взят из жизни, точнее из цюрихской постановки 1994 года — прим. авт.). И не надо ничего понимать — музыка «продается оптом» как фон!
Опера изначально является искусством для избранных, а старинная — тем более! Для нее это становится проблемой!
Элитарная поэзия быть независимой может, она почти ничего не стоит (экономически) и «расплачивается» с действительностью разве что нищенством поэтов. Опера — дорогостоящее занятие, ибо ее существование обеспечивается множеством людей, которым нужно платить деньги! Поэтому она зависима от публики и «подстраивается» под нее, пытается вытравить свою элитарность зрелищностью.
Можно ли разорвать этот порочный круг?..
Евгений Цодоков
театр «Мюзик-Холл»
Пока все петербургские театры в отпуске, три самых жарких месяца театр «Мюзик-Холл» будет радовать зрителей своими лучшими постановками.
По многочисленным просьбам, мы даем петербуржцам и гостям города еще одну возможность увидеть на большой сцене шоу-спектакль «Цветные сны белой ночи» в знаменательный для спектакля сезон белых ночей!
театр «Театр музыкальной комедии»
Дорогие друзья! Совсем скоро исполняется 80 лет легенде музыкального театра и советского кино – Александру Белинскому. В его честь в театре Музыкальной комедии 5 АПРЕЛЯ (18.00) пройдет Гала-концерт, посвященный Мастеру. На вечере зрителей ждут сюрпризы.
14, 15 и 17 марта в 19.00 состоится премьера проекта Инженерного театра АХЕ «Депо гениальных заблуждений» (Музей современного искусства Эрарта, В.О. 29 линия, д.2).
Идея: Максим Исаев, Павел Семченко
Взаимодействие с объектами: Максим Исаев, Павел Семченко, Максим Диденко, Наталья Шамина, Алиса Олейник, группа Эмптет
В ночь с 17 на 18 января на художественного руководителя балетной труппы Большого театра России народного артиста Сергея Филина было совершено покушение: балетмейстеру плеснули в лицо кислотой.
С той ночи Филин превратился из служителя Мельпомены в медийную фигуру:
российские СМИ охотно комментируют событие и следят за реабилитацией пострадавшего, которому делают серию операций в 36-й московской больнице.